ДИКАРЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ

Каталог статей

Главная » Статьи » Мои статьи

« О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ УПОТРЕБЛЕНИЯ АЛКОГОЛЯ И БОРБЫ С ПЬЯНСТВОМ НА КУБАНИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ХIХ – НАЧАЛЕ ХХ ВВ.»

Александров С. Г., Семенцов М. В. (Краснодар)  

 

 

О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ УПОТРЕБЛЕНИЯ АЛКОГОЛЯ И БОРЬБЫ С и БОРЬБЫ С ПЬЯНСТВОМ НА КУБАНИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ  ХIХ – НАЧАЛЕ ХХ Вв.

 

Сегодня не нужно пояснять, насколько злободневна и болезненна проблема алкоголизации населения для современной России. Разрушенные семьи и брошенные дети, тяжкие преступления, нравственная и физическая деградация народа – таковы плоды пристрастия к алкоголю.

Знакомство человека с алкоголем насчитывает почти пятитысячелетнюю историю (1). Российская Федерация занимает одно из первых мест в мире по его потреблению – 14 литров спирта в год на душу населения. Причем эта статистика учитывает и грудных младенцев, так что реальная цифра потребления взрослыми значительно выше. Между тем Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) считает, что уже 8 литров алкоголя на 1 человека в год – это предел, который угрожает генофонду нации. По оценке аналитиков ВОЗ, непомерное употребление алкоголя является причиной третьей части общего числа смертей. Смертность от причин, связанных с употреблением алкоголя, в нашей стране за период с 1991 по 1999 год выросла более чем в 3 раза. От 25 до 30% разводов происходят из-за пьянства одного из супругов. По данным Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации, в России в 2001 году зарегистрировано более 2,5 миллионов алкоголиков, т.е. людей, которым диагноз «алкоголизм» поставлен медиками официально (на медицинском языке он звучит несколько мягче – «постоянная алкогольная зависимость»). В то же время фактически страдающих алкоголизмом людей гораздо больше (2).

Алкоголизм порождает качественные изменения генофонда народа в сторону деградации и физического уродства, а также нарушает социальное здоровье общества.

Указанные проблемы не являются пороками современного общества. С достаточно высокой остротой они обозначились в России в дореволюционный период (вторая половина ХIХ – начало ХХ века). Несмотря на высокую социальную значимость, изучение проблемы употребления спиртных напитков на Кубани и борьбы с этим пороком в обществе в досоветский период, еще не стало объектом специального изучения. Данная статья не претендует на обобщающий характер. Её цель обозначить имеющиеся проблемы и наметить перспективы их исследования.

В традиционной системе ценностей восточнославянского населения Кубани, прежде всего – кубанского казачества, пьянство и разгульный образ жизни всегда осуждались (3). В отношении казачества этот тезис подтверждается наблюдениями того времени: «По всему видно, что это люди трудолюбивые, не очень предающиеся пьянству, несколько зажиточные» (4).

В целом употребление спиртных напитков в казачьей среде было строго ограничено «особыми случаями». По мнению С.К.Сагнаевой «даже если некоторые дореволюционные авторы и пишут о “разгульном” поведении» казаков во время праздников… не следует понимать все это в сегодняшнем контексте» (5).

Православная церковь строго осуждала пьяный разгул в праздники: «… Наш приходской священник уже десятки лет твердит своим прихожанам, что Святая Церковь установила масленицу вовсе не для бесшабашного разгула, а для того, чтобы приготовиться к встрече Великого поста, почему и дни Масленицы следует проводить так же, как и дни Великого поста» (6).

Особую религиозность кубанцев в прошлом признавали многие бытописатели. «Казаки – народ в высокой степени религиозный и чтит строго посты и праздники. Честность, религиозность, преданность Царю и Отечеству, любовь к Храму – это исконные нравственные качества казака», – отмечал В. И. Майгур (7). Однако, так как «в важнейших случаях» водка потреблялась «через меру» – это приводило к поступкам не сообразным православной нравственности, но пьяный разгул был более характерен для жителей кубанских городов, нежели станиц. Так, по сведениям корреспондента из г. Майкопа, Масленица в этом городе отмечалась с большим разгулом. «Обыкновенно из года в год, в масленичный понедельник, рано утром, на каждой улице собирается кружок баб. Гурьбой они направляются в дом, где есть парень или девица, волоча за собой на веревке пенек, который привязывают к ноге «виновника» или «виновницы» (тем молодым людям, которые уклонились от вступления в брак – С. А., М. С.). Побывав таким образом в нескольких домах и собрав приличную дань, бабы покупают водки и напиваются до безобразия… Никем не останавливаемые, эти женщины, напившись что называется «до зеленого змия», начинают набрасываться на первого встречного с нахальством требуя выкуп…» (8).

В народе считали, что «пьянство, разврат, леность… ведут за собой презрение со стороны честных и добропорядочных лиц и имя «басурманина» и «бездельника» (9).

Много спиртного употреблялось в день свадьбы («больше всего в этот день выпивается водки») (10). Потребление алкоголя регламентировалось определенными обычаями. Так, к примеру, считалось, что если гость не допьет вино за столом – хозяину плакать от незаслуженной обиды (11). Вообще же «пословица не мимо молвится» и пьянство еще со времен Запорожской Сечи окружалось ореолом бахвальства и удали – «Не на то кубанец пье, що у iого е, а на то, що буде…» (12).

Как уже отмечалось, с особым размахом праздновались свадьбы. «Свадьбы обходятся дорого; главный крупный расход падает на напитки: водки выпивается на бедной свадьбе от 3 до 10 ведер, а на богатой от 5 до 20 и более» (13).

Во многом пьянство в станицах объяснялось одним: «Кабак – это общий приют в праздное время, одинаково приютный как для казака, так и для иногородца. По неимению в станицах дешевых театров, чайных и других публичных заведений, кабак – единственное место увеселения в праздники…» (14).

Большую роль в борьбе с бытовым пьянством на Кубани играли станичные атаманы. Свидетельства об этом содержатся в работе О. В. Матвеева, который ссылается на воспоминания старожилов кубанских станиц: «…Атаман был нетерпим к развратникам и пьяницам: «…у нас тут Сокол был, фамилия, – рассказывал С. Г. Быбык. – Тоже, любил выпить. Горшки были глиняные, и чашки, и миски, и глэчики, большие макитры. А вин прийдэ пьяный, побье. Жинка терпела, терпела, пошла и доложила атаману. Вин вызвав його: “Шо ж ты, стерва каже, водку так привык пыть?” <…> И по морде ему дав. С тех пор Сокол с год вообще не пыв водку» (15). И. А. Бирюк, рассказал об атамане станицы Мингрельской – Вахно: «Большой хозяин. Презирал вот этих картежников, пьяниц, гуляк… Если пришло время работать в поле, он запрягае лошадей, берет козакив и дворами. Шоб уси булы в стэпи на работе. И если пиймав там пьянствие, в карты гуляе, то уже им дасть пэрцу» (16).

Представители казачьей интеллигенции, офицерства, духовенства понимали пагубность алкоголизации кубанцев. Одним из борцов с чрезмерным злоупотреблением спиртным был полковник Никифор Кириллович Камянский, проживавший на хуторе рядом со станицей Роговской. Он сурово спрашивал с пьяниц и разгильдяев. «Случилось, что как – то в воскресенье он ехал к обедне… Проезжая мимо одного кабака, он увидел две – три фигуры, беспомощно стоявшие на четвереньках, а в кабаке раздавались шум, крик и песни. «Стой – крикнул дядя кучеру. – А кто там в кабаци, выходьте сюди, ач бiсовi душi! Так отак ви праздник справляете, до церкви звонять, а ви уже понапивались i рачки коло кабака лазите! Щоб уси були у церквi сегодня!» (17).

Освещение проблемы пьянства и пагубности его последствий для личности нашло широкое отражение в устном народном творчестве восточнославянского населения Кубани.

Пристрастие к спиртному порицают многие традиционные пословицы и поговорки кубанцев. В их числе следующие: «Було б выно, а пьяни будуть», «Водка горэ робить», «Выно входэ, ум выходэ», «Выно работи нэ товарищ», «Муж пье, а жинка горшкы бье», «Пыть до дна, нэ бачить добра», «Работа деньгу копэ, а хмель – топэ», «Кто водку любэ, сам сэбэ губэ» (18); «Держить жинку в руках, а стакан никогда» (19) и целый ряд других.

Действенным средством борьбы с пьянством, как и со всяким грехом, церковь видела в очищении души через таинство Покаяния и Причастия. «Пьянство воспринималось как большая беда, нередко связываемая с кознями нечистого: «Поп у церковь зовет, а неумытый (черт) в духан прет»... При этом пристрастие к вину приводит человека не только к физической, но и к душевной гибели. О масштабах пьянства говорит следующая пословица: «Погибает больше людей в вине, чем в воде» (20). Гибельное влияние спиртных напитков на здоровье описывается таким образом: «Кто чарки допивает, тот века не доживает» (21).

В песенном фольклоре кубанских казаков тема вреда, наносимого пьянством, также нашла свое отражение.

В значительном количестве лирических песен раскрываются личные переживания героев, связанные с негативным отношением к употреблению спиртных напитков, его последствиям. Песня «Ой там за яром» рассказывает о юной казачке, вынужденной выйти замуж за жестокого, пьющего человека: «А мий тепер пье, та все мене бье…» (22).

Порицание казаков, злоупотребляющих спиртными напитками содержит песня «Что под яблоней, под кислицею»: «…Тяжело, когда ты пьяным напиваешься, да и мною, конем, выхваляешься» (23).

Отрицательное отношение к систематическому употреблению алкоголя, отображено в песне «Ой, пье козак, пье»:

Ой пье, ой пье козак, пье,

Бо в казака гроши е.

А за ным, за ным його ридна маты

Гирко, гирко слезы лье   (24).

Пагубность алкогольной зависимости выразилась в песне «Помалэсэньку, потыхэсэньку»:

…Я пьяныченьки нэ робитныця, –

Дэнь и ничку пье.

А як прыйдэ из корчмы до дому, –

Мэнэ молодую бье   (25).

Об этом повествует и другая казачья песня «Ой, вэрба, вэрба» (26).

Злоупотребление спиртными напитками и наносимый этим вред для экономического благосостояния семьи в целом подвергаются общественному осуждению и в шуточной песне – «Чоловик пропыв помэло»:

Чоловик пропыв помэло,

Жинка – в хате шо було…

Пропыв гуску, щей тэля,

Жинка хату й кобэля!

Ой горэ ж мэни, горэ,

Ничого нэма на двори…   (27).

Целый пласт казачьих песен раскрывает трагичность этой пагубной привычки и ее последствий. Типичной в этом отношении является песня «Ой зацвила червона калына»:

… Горэ ж мэни, моя ридна маты,

Жыты из пьяныцею.

Що пьяныця та й нэ каеться

И дэнь, и нич пье…   (28).

В Государственном архиве Краснодарского края сохранились документы, свидетельствующие о практиковавшихся наказаниях, иногда – достаточно серьезных, за неумеренное употребление спиртного. Один из них датируется 1801 годом: «Как находящийся… в писарской должности казак К. Вербыцкий замечен в пьянстве,… от нынешней должности его отреша, отослать в кордон на службу, донеже не исправит себя» (29). Имеются и другие факты, некоторые – достаточно курьезны. Так, в 1803 году в Черноморском казачьем войске был всего один врач, который «обращается в частой напитости и содержится для вытрезвления под караулом» (30).

Вообще употребление спиртных напитков на Кубани стало активно распространяться в конце ХIХ века. В каждой станице насчитывалось по несколько, иногда – больше десятка, различных питейных заведений (трактиров, кабаков, духанов, шинков, погребков, постоялых дворов и т. п.). В станице Усть-Лабинской, например, только на базарной площади размещалось три духана, в которых часто возникали драки. Очень бойко торговля спиртными напитками шла и на ярмарках (31). В станице Воронежской было два кабака и один на хуторе. Населением станицы водки потреблялось 5,3 ведра на душу населения. Современные информаторы – старожилы отмечали, что раньше (до революции 1917 г.) «пили немного, но были отдельные пьяницы, в основном среди мастеровых» (32). По словам К. Черного, «на пьянство народ смотрит не так строго, как на другие недуги нравственности, поэтому в важнейших случаях потребляется водка, часто – через меру. Всякие торжественные случаи: разговенье, заговенье и, в особенности, свадьбы, сопровождаются пьянством» (33). По свидетельству Ф. Р. Арканникова, из типично распространенных в станице Николаевской напитков, «употребляются: квас, вино и водка; последней выпивается очень много» (34). Л. Я. Апостолов отмечал: «Пьянство, к счастью, развито не очень сильно, и пьяница всегда находится в презрении, но в свободное время, и в особенности, на Рождество и другие праздники, бывает бесшабашное пьянство» (35).

О том, что пьянство было серьезной проблемой в казачьем крае свидетельствует творчество «кубанского кобзаря» А. Е. Пивня. По словам В. Бардадыма, «зеленому змию» поэт посвятил много произведений, и все они читаются с неослабным интересом, так как написаны талантливо, с искренним желанием искоренить среди казаков этот пагубный порок (36). Среди произведений Пивня выделяется большая сатирическая поэма порицающая пьянство – «Горiлка як та гарна дiвка, хоч кого з ума зведе». Эта злободневная тема нашла отражение и в других произведениях поэта и знатока черноморской старины – «Пьяному, як дурному – закон нэ пысанный», «Дыво – не горылочка», «Чи помогае горилка у доброму дилы?» (37).

Табаководство, наибольшее развитие которого произошло по левобережью Кубани, также способствовало увеличению процессов алкоголизации станиц. «Учителями» в этом отношении явились малоазийские греки и турки, выходцы, преимущественно, из Трапезунда. Обстановка на табачных плантациях самым гибельным образом сказывалась на общественной и семейной нравственности (38). По наблюдениям журналиста В. И. Майгура, нахождение и работа на плантациях девушек – вели их к растлению и спаиванию. Плантаторы «…возвели разврат в степень культа: нанимают музыкантов, запасаются водкой и вином… и по вечерам… происходят возмутительные оргии» (39).

Пьянство в народной казачьей среде воспринималось как «болезнь», имеющая особую этиологию и способы лечения («Если кто приснится пьяным – значит он болен») (40). Это подтверждается сведениями, почерпнутыми из народной медицины кубанцев. К примеру, считалось, что для того, чтобы сделать человека пьяницей, необходимо было на свадьбе или каком-нибудь празднике слить остатки из всех рюмок и дать выпить тому, на кого «держишь зло» (41). От пьянства пытались лечить, используя оригинальные способы. Они должны были вызвать у человека устойчивое отвращение к употреблению алкоголя. Больного следовало напоить «Марьиной травой» – выжать в стакан конский навоз и дать выпить пьянице (42) или добавить в водку лошадиный пот*. Невеста, узнав, что ее жених пьяница, в церкви должна отпить благословленного вина (кагора) из ритуальной чаши и «не выпускать его изо рта и не проглотить». Когда же она будет обходить вокруг аналоя, то должна незаметно выпустить вино в платок. После обряда венчания следовало слить вино с платка и поить им жениха, добавляя в чай, квас (43).

Православная церковь сурово осуждала пьянство. Однако отдельные священники были пристрастны к этой пагубной привычке: «Живя с ними (паствой – С. А., М. С.) одной жизнью, разделяя с ними радости и горе, оно (священство – С. А., М. С.) не чуждо было и слабостей того же народа…, но народ любил их и уважал в простоте своего сердца» (44).

Винокуренные заводы занимали второе место в финансовой доле экономического оборота Кубанской области (45). В начале ХХ века самым распространенными хмельными напитками на Кубани были самогон или горилка, приготовлявшиеся из пшеницы или фруктов, с добавлением сахара и дрожжей. Кубанские виноградные домашние вина, производимые преимущественно в западных районах области, на внутреннем российском рынке конкурировали с бессарабскими и крымскими винами (46).

Увеличению количества людей, употреблявших алкоголь в больших количествах, на Кубани противостояли станичные общества. Например, в 1848 году общественное правление станицы Лабинской постановило применить телесное наказание к супругам Пахомовым «за буйство и непослушание друг друга в нетрезвом виде». Оно выразилось в 25 ударах розгами мужа и столько же жены. Им предписывалось «впредь не делать таковых поступков, а жить в миролюбивом состоянии, как должно хорошему хозяину» (47).

Один из пунктов 1 главы «Положения об общественном управлении станиц казачьих войск» (утвержденный Императором 3 июня 1891 года), относившийся и к Кубанскому казачьему войску, на общегосударственном уровне закрепил право станичного сбора «… обсуждать дела, касающиеся… ходатайств об удалении их станичного общества вредных и порочных лиц обоего пола, на основании существующих законоположений…, и о временном, не более как на три года, лишении домохозяев права участия на сборах» (48).

Общественный сход ст. Шапсугской в 1900 году постановил ходатайствовать перед официальными властными структурами о выселении из станицы казака А. Перепелицы «для исправления поведения». В подготовленном послании говорилось о том, что этот казак «подвержен пьянству», устранился от решения семейных проблем и содержания пятерых детей, отнимая у жены последние деньги и пропивая их (49).

В городах области ситуация с распространением пьянства была намного острее. В 1902 году, один из анонимных авторов описал екатеринодарские трущобы, обитатели которых предавались непомерному пьянству. «Кубанские областные ведомости» поместили описание так называемого Ивановского поселка – городского «дна», о существовании которого многие из респектабельных граждан не подозревали.

«Стоит только спуститься по Базарной улице вниз к Кубани, и вашим глазам представится грязная куча тесно прижатых друг к другу маленьких построек, покрытых всевозможным хламом, начиная от камыша, досок и разных тряпок и кончая кусками разного старого железа», – писал он и далее пояснял, что этот поселок основал предприимчивый купец Иванов, а живут здесь обитатели кабаков Старого и Нового базаров, которые за то, чтобы переночевать, платят хозяину 3 – 5 копеек. Большинство жильцов находятся в поселке только ночью, когда «нельзя оставаться в кабаке; все же остальное время они сидят в духанах или толкутся возле них. Случайно попавший сюда человек… вряд ли может выбраться отсюда», – заключал автор заметки, сравнивая обитателей поселка с персонажами Максима Горького (50).

Здесь уместно будет изложить наблюдения С. Подъячева, посетившего в 1902 году Московский работный дом и описавшего беседы с его обитателями: «Спроси у любого, как, мол, сюда попал, – по пьяному делу... Все по пьяному делу... Просто уж очень слабы, ...к вину предвержены. Горе наше нас сюда гонит, а главная причина – слабость к винному делу... Я вот купец... На воле такие деньги заколачивал, а тут вот пятые сутки без делов и уйти нельзя, до гашника пропился. Бить нас надо кнутом, жучить, чтобы помнили...» (51).

Сложившаяся ситуация, при которой непомерное употребление алкоголя «бездомовным» населением, поденными рабочими и беднейшими слоями общества вело к их дальнейшей прогрессирующей деградации и скатыванию на «социальное дно», вызвала необходимость усиления борьбы с этим «социальным недугом».

1 февраля 1904 года по инициативе станичного атамана Шупляка, которую поддержала интеллигенция города, в станице Пашковской была открыта чайная – читальня. Средства на ее функционирование были выделены областным комитетом народной трезвости. Целью нового заведения являлось «отвлечение населения от неразумного препровождения времени в свободные часы» (52).

Социальная и физическая деградация общества, его маргинализация, а так же снижение жизненного уровня напрямую связывались с количеством потребляемого населением алкоголя. К выявлению этой проблемы на Кубани в начале ХХ века отнеслись ответственно.

Впервые за всю историю Екатеринодара, в 1910 году была собрана достаточно обширная статистика «по питиям» (ранее учитывались главным образом доходы с них).

В целом по Кубанской области на душу населения приходилось несколько менее одного ведра спиртного (без учета вин «высшего разбора», которые потребляли лишь избранные слои общества). Рекордсменом явился хутор Тихорецкий – 5,5 ведра на душу населения! На этом фоне Екатеринодар выглядел скромнее – 1,5 ведра на человека. Тем не менее по этому показателю он занимал 1 место среди городов области (53)*.

В настоящее время, по мнению экспертов ВОЗ, если потребление алкоголя на душу населения превышает 1 литр в год, то социально-демографическая ситуация в такой стране становится опасной, под угрозу ставится здоровье нации (54).

Следует отметить, что по данным на 1912 год питейных заведений в городе Екатеринодаре было достаточно много: 148 трактирных заведений «с крепкими напитками», 22 – «без крепких напитков» (55).

Обозначенные негативные тенденции вызвали необходимость созыва в Екатеринодаре 12 – 14 сентября 1913 года Кубанского противоалкогольного съезда. Обсуждались меры борьбы с пьянством. Отмечая, что «число питейных заведений значительно превышает число школ, церквей и всех тех мест, где можно было бы провести свободное время без выпивки», участники съезда предлагали сократить до минимума питейные точки; запретить в них бильярд, музыку и всякие развлечения, а также рекламу спиртного; продажу крепких напитков вести по талонам и т.п (56).

В борьбу с алкоголизацией общества включилась Екатеринодарская дума, обнародовавшая сведения об употреблении спиртного учащимися городских училищ. Статистика была неутешительной: примерно треть учеников оказалась знакома со спиртными напитками уже с младшего школьного возраста (57).

Одной из основных задач антиалкогольной кампании 1913 года явилась борьба за здоровье детей и молодежи. В образовательных учреждениях создавались кружки трезвости. Например, в Александровском реальном училище в такой кружок записались семь педагогов и 270 учащихся первого – седьмого классов. Все члены кружка получали особую именную карточку с надписью «Я дал обет оставаться трезвенником навсегда». Карточку полагалось предъявлять на мероприятиях, подразумевающих употребление алкоголя.

Мероприятия по противодействию «спаивания» жителей области осуществлялись и церковнослужителями. Так, 14 сентября 1913 года в Екатеринодаре состоялся «трезвенный праздник» с крестным ходом по улицам, продажей «трезвеннических значков» с изображением голубя и оливковой ветви, организацией выставки, посвященной вреду, наносимому пьянством. Сообщалось, что около шести тысяч человек приняло участие в шествии и проведенных мероприятиях. При Александро-Невском соборе открылись «трезвеннические курсы», где «хор трезвенников исполнял трезвеннический гимн» (58).

К начале ХХ века среди основных благотворительных и культурно-просветительских учреждений, осуществлявших деятельность по профилактике пьянства и борьбе с ним, выделялись:

  1. Екатеринодарское благотворительное общество.
  2. Кубанское Александро-Невское религиозное просветительское общество.
  3. Кубанское медицинское общество.
  4. Кубанский областной комитет попечительства о народной трезвости.
  5. Кубанский отдел союза христиан – трезвенников (59).

Коренные жители Кубанской области никогда не были абсолютными трезвенниками. Однако «знать меру», «уметь пить» считалось необходимостью и было естественным для большинства представителей кубанского казачества.

Реализация на практике борьбы за трезвость и осознанного отказа от спиртного, на Кубани имеют яркие примеры. В 1913 году казак ст. Старонижестеблиевской К. Чигрин, вступив в брак, отметил «трезвенническую» свадьбу. Однако его доброе начинание не встретило ни поддержки, ни одобрения у односельчан. Наоборот, станичники упрекали за это «молодого», язвили в его адрес (60).

Дальнейшего развития в подобных формах движение за трезвость не получило. В 1914 году, после начала 1-й Мировой войны, в России был введен «сухой закон».

Как следствие принятия сухого закона, в марте 1915 года в кубанской прессе отмечены «поразительные результаты», связанные с полным прекращением с января того же года торговли спиртными напитками. Число пьяных, задержанных при полицейских участках до вытрезвления, сократилось на 80 %, а в криминальной хронике зарегистрировано лишь «незначительное количество проступков, вроде нарушения общественной тишины и спокойствия» (61).

Вместе с тем, именно после этого на Кубани стало распространяться «араковарение» – приготовление кишмишевой водки в домашних условиях. До этого периода времени сведений о самогоноварении в архивных источниках практически не встречается (62).

В дальнейшем, самогоноварение на Кубани приобрело такие масштабы, что в период революционных событий 1917 года, когда к власти пришло Временное правительство, городским комитетом было издано распоряжение об изъятии из «тайной» продажи «опьяняющих и вредящих здоровью населения» напитков, прежде всего – «кишмишевки». Указанные спиртные напитки предлагалось добровольно сдавать в милицию для уничтожения; в противном случае они насильственно изымались, а на продавцов налагался штраф (63).

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

  1. Иванец Н. И., Валентик Ю. В. Алкоголизм. – М., 1988. – С. 7 – 12.
  2. Немцов А. В. Алкогольная смертность в регионах России // Население и общество: Информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека Института народохозяйственного прогнозирования РАН. – 2003. – № 78. – С. 73 – 79; http://www.bdg.minsk.bu.
  3. Бондарь Н. И. К вопросу о традиционной системе ценностей кубанского казачества (ХIХ – нач. ХХ в.) // Из культурного наследия славянского населения Кубани. – Краснодар, 1997. – С. 21.
  4. Там же. – С. 7.
  5. Очерки по традиционной культуре казачеств России. – Т. 1. – М. – Краснодар, 2002. – С. 583.
  6. Северный Кавказ. – 1893. – № 15.
  7. Майгур В. И. Станица Шкуринская: Географическое и статистическое описание с планом юрта и станицы // Кубанский сборник. – Екатеринодар, 1913. – С. 272.
  8. Северный Кавказ. – 1894. – № 20.
  9. Арканников Ф. Ф. Николаевская станица: Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. – Т. 1. – С. 702.
  10.  Там же. – С. 563.
  11. Ходарев С. С. Станичные суеверия. – Ставрополь, 1997. – С. 48.
  12. Юго – Полис. – 1993. – № 2.
  13. Харламов М. Суеверия, поверья, приметы, заговоры, собранные в г.Ейске // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. – Тифлис, 1901. – В.29. – С.271.
  14. Черный К. Ейский уезд: Статистическое описание // Кубанский краевед. – Краснодар, 1989. – С. 159.
  15. Матвеев О. В. Модель исторической картины мира кубанского казачества. – Краснодар, 2003. – С. 32.
  16. Там же.
  17. Федорова Е. Д. Хуторок полковника Н. К. Камянского // Родная Кубань. – 1998. – №3.
  18. Ткаченко П. И. Кубанские пословицы. – М., 1999. – 222 с.
  19. Державин Н. С. Материалы по этнографии казачьего населения Кубанской области // Известия Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. – Тифлис, 1904. – Т. 17. – Вып. 3. – С. 228.
  20. Волкострел Т. М. Отражение православия в пословицах восточнославянского населения Кубани // Православие, традиционная культура, просвещение. – Краснодар, 2000. – С. 89.
  21. Полевые материалы М. В. Семенцова.
  22. Бигдай А. Д. Песни кубанских казаков. – М., 1896. – Вып. 1. – № 26.
  23. Варавва И. Ф. Песни казаков Кубани. – Краснодар, 1996. – С. 111.
  24. Там же. – С. 207 – 208.
  25. Там же. – С. 219 – 220.
  26. Там же. – С. 240.
  27. Петрусенко И. А. Кубань в песне. – Краснодар, 1999. – С. 170.
  28. Там же. – С. 223 – 224.
  29. Бондарь Н. И. К вопросу о традиционной системе ценностей… – С. 21.
  30. Семенцов М. В. Традиционная медицина кубанских казаков в Х1Х – начале ХХ века // Кубанское казачество: История, этнография, фольклор. – М., 1995. – С. 148.
  31. Кубанские станицы: Этнические и культурно – бытовые процессы на Кубани. – М., 1966. С. 242.
  32. Савва М. В., Савва Е. В. Динамика традиционной культуры ст. Воронежской Усть-Лабинского района (1883–1987 гг.). – Краснодар, 1990. – С. 14.
  33. Черный К. Ейский уезд… – С. 159.
  34. Арканников Ф. Ф. Николаевская станица… – С. 583.
  35. Апостолов Л. Я. Географический очерк Кубанской области // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. – Тифлис, 1897. – Вып. 23. – С. 241.
  36. Пивень А. Е. Торба смеха и мешок хохота. – Краснодар, 1995.
  37. Там же. С. 223 – 224.
  38. Кубанские областные ведомости.– 1901. – № 75.
  39. Харченко В., Харченко А., Кистерев А. Между Илем и Шебшем. – Краснодар, 1993. – С. 40.
  40. Полевые материалы М. В. Семенцова.
  41. Семенцов М. В. Традиционная медицина кубанских казаков в Х1Х – начале ХХ века // Кубанское казачество: история, этнография, фольклор. – М., 1995. – С. 155.
  42. Полевые материалы М. В. Семенцова.
  43. Семенцов М. В. Этномедицинские знания в традиционном свадебном обряде кубанских казаков // Очерки по традиционной медицине этносов и этнических групп Северо-Западного Кавказа. – Краснодар, 2002. – С. 73.
  44. Арканников Ф. Ф. Николаевская станица… Указ. соч. – С. 223.
  45. Апостолов Л. Я. Географический очерк Кубанской области // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. – Тифлис, 1897. – Вып. 23. – С. 273.
  46. Кубанские станицы: Этнические и культурно – бытовые процессы на Кубани. – М., 1966. С. 178.
  47. Бондарь Н. И. К вопросу о традиционной системе ценностей… – С. 21.
  48. Собрание узаконений и распоряжений Правительства 1891 года. – СПб., 1892. – № 73 (16 июля).
  49. Бондарь Н.И. К вопросу о традиционной системе ценностей. – С.21.
  50. Кубанские областные ведомости. – 1902. – 12 марта.
  51. Храпоничева Е. Дома трудолюбия: Из истории приютов для странников и бездомных // Инженер. – 2000.– № 12. – С.28.
  52. Кубанские областные ведомости. – 1904. – 14 февр.
  53. Тмутараканский Л. Маленькая статистика за 1910 г. (К потреблению спиртных напитков) // Кубанский сборник. – Екатеринодар, 1912. – Т.17. – С.453 – 476.
  54. Дудко Т.Н., Вострокнутов Н.В., Гериш А.А. Раннее выявление детей и молодежи, злоупотребляющих психоактивными веществами. – М., 2000. – С.52.
  55. ГАКК. Ф. 460. Оп. 2. Д. 1. Л. 1 – 15.
  56. Кубанские областные ведомости. – 1913. – 19 сент.
  57. Кубанские областные ведомости. – 1913. – 12 нояб.
  58. Кубанские областные ведомости. – 1913. – 21, 24 нояб.
  59. Отчет Начальника Кубанской области за 1914 год. – Екатеринодар, 1915. – С. 175, 182, 185.
  60. Бондарь Н. И. К вопросу о традиционной системе ценностей… – С. 21.
  61. Кубанские областные ведомости. – 1915. – 31 марта.
  62. Екатеринодар – Краснодар: Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. – Краснодар, 1993. – С. 353.
  63. Листок войны. – 1917. – 29 марта.

Впервые опубликовано :

Александров, С.Г., Семенцов, М.В. О некоторых аспектах употребления алкоголя и борьбы с пьянством на Кубани во второй половине XIX начале XX вв. [Текст] / С.Г.Александров., М.В. Семенцов //Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Северного Кавказа за 2004 год. Дикаревские чтения(11) : материалы Северокавказской науч. конф., – Краснодар, 22 – 24 сент. 2005г. – Краснодар, 2005. – С. 258-275.

 

 

  © Александров С. Г., Семенцов М. В., 2005

* По сведениям, полученным Кузнецовой И.А. от Берлизова А.Е.

* Ведро составляло 12 литров.

Категория: Мои статьи | Добавил: sult (03.07.2015)
Просмотров: 905 | Теги: Дикаревские чтения, кубанские казаки, Этнография, Семенцов М.В. | Рейтинг: 5.0/2
Приветствую Вас Гость